На украинской границе нас, безобидных паломников, продержали ровно семь часов: все собирали дань за дорогу, воздух (экологию) и еще за что-то. Тогда впервые шепоток донес до меня красивое и загадочное, ранее мною, «стреляным» экскурсоводом и заядлым туристом, не слыханное слово «Золотоноша». «Золотоноша,.. Златоноша...» – вновь донеслось из первых рядов нашего автобуса. И когда до Киева оставалось уже совсем ничего, мы повернули вдруг на Борисполь. За ним – указатель на неведомую Золотоношу.

Путь к обители лежал через равнинную ухоженную деревеньку – он не проторен, поэтому снова и снова приходится спрашивать дорогу у удивленных селян. И вот за деревней на высоком холме открывается удаленный от мира монастырь.

От бело-бирюзового цвета, сочно-зеленых садовых деревьев, яркого разноцветья аккуратненьких клумб приятно слепило. И во всем угадывалась доброта заботливых женских рук. На всем – благополучие и благодать. Не верилось, что монастырь восстановлен после постигшей его традиционной участи большинства русских монастырей. Пока нам готовили «постой», мы зашли в Покровскую церковь, где заканчивалась служба. Полумрак объяснили отсутствием электричества, но это – не бедность, а древний обычай. На могучей люстре – восковые свечи, и мы наблюдали, как их тушат: огонь накрывают глухим колпачком, прикрепленным к концу длинного шеста.

Мы встали рано – даже солнце еще не проснулось; густой туман над узкой безбрежной речушкой и лесом, в тонком и звучном разноголосье птиц кукушки с разных сторон наперебой отсчитывали чьи-то лета... никем и ничем не потревоженная природа. Бывалые паломники привычно вылили на себя по три ведра колодезной воды, с меня хватило и одного – первое мое подобное «боевое крещение». Сердце словно остановилось, но тут же стало необъяснимо легко. Потом исповедь, причащение святых тайн, служба у чудотворной иконы Дубенской Божие Матери – главной святыни обители. Приложились мы и к мощам святителя Софрония. Просфоры напекли специально для нас – все подносили и подносили насыпанные верхом чаши... Затем знакомство с монастырем.

Монастырское предание гласит, что давным-давно всему начало здесь положил инок-отшельник, из Константинополя прибывший сюда по велению явившейся ему в видении Божие Матери. Молился он иконе, которую вырезал на коре дерева, – отсюда и название иконы Божией Матери Корецкая. Позднее на дубе явилась другая икона, названная Дубецкою, – она и является до сих пор главной святыней Красногорской обители.

Нам не терпелось увидеть знаменитую чудотворную икону, отпечатавшуюся на стекле, поэтому свою поездку по православным святыням Киева мы начали с Введенского монастыря, устроенного в бывшем имении Матроны Александровны Егоровой и по ее просьбе императором Александром II в 1878 году. Тогда это была женская обитель, а теперь, после открытия в 1996 году – мужская.

Служба закончилась, но народу в храме было очень много. К иконе Божией Матери «Призри на смирение» выстроилась очередь от самого входа. Эта икона – список XIX века с чудотворной иконы 1420 г., явившейся на Каменном озере (скорее всего имеется в виду озеро Камно) в Псковской губернии. В Введенскую церковь икону передала схимонахиня Феодора (умерла в 1994 г.), хранившая ее у себя 55 лет. И вот в августе 1993 г. лик Богородицы с Младенцем, словно узор в трескучий мороз, отпечатался на стекле, прикрывавшем икону. И Синод Украинской Православной Церкви Московского Патриархата признал икону Божией Матери «Призри на смирение» чудотворной.

Свидетельством помощи людям, исцеления их от различных недугов являются многочисленные украшения на иконе (свободны от них лишь лики), а в 1996 г. согласно древней традиции чудотворный образ был украшен ризой из драгоценных металлов и камней.

Провели нас и в нижнюю церковь Дмитрия Солунского, где в специальной усыпальнице установлены мощи матушки Димитры, в миру – Матроны Александровны Егоровой. Потом мы вновь вернулись в главный храм, чтобы поклониться другим его святыням. Рассказывают, что Тихвинская икона Божией Матери, первая после открытия монастыря в 1992 г. появившаяся в храме, сама выбирала себе в нем место: сначала ее поместили на западной стене, но, несмотря на довольно надежное крепление, икона во время службы сорвалась; затем ее поместили у панихидного стола – и вновь она сорвалась; то же самое случилось, когда ее перевесили за клирос. «Успокоилась» икона лишь на горнем месте, где для нее и был сделан резной киот в виде трона, а сама она украшена серебряной ризой. На груди у этой Божией Матери висит панагия, свидетельствующая о том, что Она является хозяйкой и покровительницей этого святого места.

Историческую ценность Введенского храма представляет и Владимирская икона Божией Матери, писанная на Афоне. Кроме того, в монастыре недавно устроена часовня, в которой сберегаются списки чудотворных икон Божией Матери и частицы мощей святых. В их числе – Чудотворца Николая и великомученика Димитрия Солунского.

По дороге к Китаевской пустыни остановились у Ильинской церкви, где, по преданию, хранится один гвоздь, которым прибивали Христа к кресту, но она оказалась закрытой.

На закате дня мы расположились на ночлег в Покровском монастыре – нас приняли радушно. К сожалению, не смогли познакомиться с этой обителью – могучим, совершенно невообразимых размеров храмом (кажется, на своем веку я таких и не видывала); ухоженной обширной территорией и многочисленными 2-3 этажными строениями. Встали затемно, но храм для нас открыли – мы обошли его в полутьме.

А потом мы поспешили в Лавру, благодаря которой Киев, конечно, и слывет «русскими Иерусалимом».

Тамара Васильевна ВЕРЕСОВА.
«Русский Дом» № 12, 1999