Людмила КОЛОДЯЖНАЯ
Слышал ли ты, как ангелы плачут...
из стихотворений 1997-1999 гг.
...и самое главное, наконец, это –
если ты не согласишься даже:
пустота рождается дважды –
тьмы пустотой, простором света,
тьмы, растущей вместилищем эха,
вехи которого чужды, опасны,
света – дали – для плача, смеха
Божьего – Божьего гласа...
Тьмы – не требующей усилья,
жизнь сводящей к бессмыслице-случаю,
света – вмещающего силу,
ценящую аккорды, созвучья...
Если, ты что-то хочешь услышать,
если, ты хочешь услышать что-то –
не выжигая в душе пустоты,
предназначенные для воли Высшей...
Дождь
Слышал ли ты, как ангелы плачут,
Видел ли ты, как время летит?
Ангелы слез и молитв не прячут –
Ангелы плачут – дождь шелестит.
Ангелов волны-хоры проходят...
Как же ты пр/ожил на свете без
Сдержанно-влажных дождей-мелодий –
Дальнего шепота близких небес?
Как же ты не притворился спящим,
Чтобы подслушать небесный глас,
Чтобы запомнить, как ангелы плачут,
Не о себе – плачут о нас...
***
Бьется душа в узлах,
Ангела ловит локон,
В небесных сих пеленах
Закутываясь, как в кокон,
В бесплотность его одежд,
Любя ее, как родную,
Не оставляя надежд
Сбросить тоску земную,
Выучив наизусть
Жизни всей смысл туманный,
Впитав навсегда всю грусть:
Назарета и Гефсимана.
Ангел-памятник погибшим русским
морякам в г. Таллинне
Ангел черный веры-печали,
Чем утешаешь ты, ветром-речами ль,
Иль зовом-музыкой, что сотворили
В русле простора растущие крылья?
Споря о жизни, о смерти не споря,
В камне не ты ль пламенеешь у моря –
Напоминаньем пред бездной и страхом,
Ты, изливающий песню над прахом,
Обозначающий вехи, святыни
Русской земли – в иноземной пустыне,
Столп православья в вотчине прусской,
Песня молитвы – о странниках русских.
Комната-ангел
Нитка строки сгодится...
Соткан из пряжи-веры
Лучший клочок страницы...
Комната – тоже птица –
Крылья – окна, иль двери.
Дождик – Божьей водицей,
Слово – единым хлебом,
Комната – тоже птица,
Клин, клянущийся небом.
Рая равнина в рамке
Окон, в проеме двери...
Комната каждая – Ангел
На рубеже неверья,
В час тишины, усилий...
Столбик дольнего света –
Ангел – с порывом ветра –
Окон склоняющий крылья...
Ангел превращений
В рай возвращаясь, превращений ангел,
Роняет перья, словно листьев груду,
А ласточка-двойник, держась над прудом,
Дрожит как жизни радужная рамка.
В рай возвращенный – не способен к мщенью,
Пусть с высоты – советует, иль судит...
Без сброшенной листвы – уже не будет
Ни шепота шагов, ни превращений.
В разоблаченной облачной отчизне,
Осенняя пора, в природе – прочерк...
Все отлетает – листья, слово в роще,
Созревший плод – к подножью древа жизни.
Иль ангел превращений молвил слово,
Иль был полет торжественен и краток –
Но в слове стал отчетлив отпечаток
Слетевшей жизни – словно лист кленовый...
Ангел окольцованный словом
Воробьиный щуплый
щебет-плеск
срывается на хрупкий
вороний грай.
Журавлей,
не существующих без небес,
заклинило во мгле,
низине рая.
Ангел – голоса
закидывает леску
в глубину души,
облокотившись о край
облачной кромки-волоса.
Не спешит,
кружит,
выматывая душу,
жизнью-движеньем
не тревожа,
образа Божья –
своего отраженья.
За словцом вылавливает словцо,
выбирает за словом слово,
свивает в вихрь-кольцо,
доволен, что окольцован,
знает: на свете том,
Он тебя встретит,
заденет легко
крылом...
И – узнаешь Его
по кольцу-примете...
Ангел в День Преображения
Пролетел, прошептал негромко,
купы скупо задел, клоня,
и крыла светящейся кромкой,
очертил, исчезая, меня,
отделил, замирая, от мира –
чтоб осталась, как даль, одна,
чтобы шире – вздохнула лира,
и отбилась от крыл тишина,
чтоб ткалась высота бесцветно –
в рамку радуги вделся свод,
чтоб руном задевая ветки,
дождь, ронял завитки с высот,
уходил, продлевал прохладу,
оставляя капели всхлип,
чтоб в прорехи воздуха сада
дух медовый проник от лип...
чтобы ночь стала дня непрочней,
отлетали дали в дали –
чтобы я, в луче-оболочке
от-лучилась с его земли.
Ангелы Успенья
Утром летним, дождливым, ранним-то,
Видишь, ангелы делом заняты –
Ризу влажную ткут – дождевицу,
Богородице – плащаницу,
Чтоб нетленное тело тканию
Утром летним – окутать – ранним.
В каждой капле заплачет колокол,
За апостолом послано облако,
Чтоб успел каждый брат речистый
К Дню Успенья успеть, к Пречистой...
Делом заняты ангелы важным –
Дождевицу ткут Деве – влажную,
Утром летним, дождливым, ранним,
Чтоб открылось Фомы опозданьем
И ему, и апостолам-братьям,
Что нетленное тело взято
В третий день по Ее кончине,
В небеса, одесную Сына...
Видишь, утром дождливым, ранним-то
Плащаницу ткет Деве ангел-то...
Ангел Покрова
Счастлив будь, как случайно нашедший
Отпечаток, мгновенный узор –
Легкий слепок звезды отгоревшей
Затмевает весь жизненный вздор.
Красный отблеск в желтеющем глянце –
Лист кленовый, слетел, иль упал?
Знак иль облик старинных Посланцев,
На земле оживлен, пятипал,
Смешан с запахом дыма и прели,
Означая конец сентября,
Как у бабочки мертвой сгорели,
Красоты не теряя, края,
Словно Ангел, хранитель суровый,
Над землею своей пролетел,
Чтобы снова, в преддверье Покрова,
Дым рассеялся, путь просветлел,
Чтобы ждать, словно чуда, спасенья –
Дней пречистых, знаменья, числа,
Чтобы в жизни, измученной тленьем,
Не отпали б больные крыла.
Облако-ангел
Слова терялись, гасли в ветре
Морозном – мартовского дня,
Но капли первые на ветви
Росли и меркли без огня.
С утра держался зимний холод,
Но что-то – изменило дни,
И облака попал осколок
В петлю последнюю лыжни,
И там – дрожал припорошенный,
И нам казался тишиной,
Как ангел, робкой, удивленной
Случайной участью земной.
И мы, почти что без усилья,
Но тайно, чтобы не спугнуть,
Ему освободили крылья,
Чтоб к небесам успеть вернуть.
Звук-ангел
Я знаю, что уже не быть тяжелой
Той лире, что от Бога мне дана.
Пусть звук ее, встревоженный Эолом,
Не одолеет мира тишина.
Чтоб лиры гриф, ее послушный локон
Стал влажным от росы и от дождя,
Чтоб звук, прорвав земного слова кокон,
Не возвращался, медленно летя,
Но восходя сквозь первую прохладу,
Осеннее воздушное стекло,
Томил, томил, как голосок цикады,
И долго расправлялся, как крыло,
И там шумел, далекий, позабытый,
Недосягаем в тайной высоте,
И словно ангел, вдруг служил защитой,
К небесной возвращенный чистоте.
Чтоб звук, отвергнутый тяжелым миром,
Вновь приходил, как бы издалека,
Соединяясь с вновь ожившей лирой...
И лира вспоминала б, что – легка...
К иконе «Ангел Златые власы»
Я вновь пред старинной иконой,
В смиренье проходят часы,
И он оживает, склоненный,
Архангел Златые власы.
Как облако, кажется зыбкой
Волнистая нимба черта,
И взгляд удивленный, улыбка,
И губ молчаливых чета.
За ним – райских трав тень резная,
Клин крылий блистает в огне,
Я вижу, как много он знает,
Как тайно грустит обо мне.
Как он иногда исчезает,
Поступкам своим – господин,
Как он меня тайно спасает,
Когда я стою перед ним,
Когда его нежно-упорный
К душе устремляется взгляд...
Я думаю: он, отдаленный,
Быть может, небесный мой брат...
Святые князья Борис и Глеб
(к 6-му августа)
Август, от уст –
плач альтом
льется пусть,
ангелом летит в пустыню
небес, за убиенного
на Альте,
за убиенного
на Смядыни.
Август, зови на тризну,
накинув ризу,
цвета пепла полей,
свободных от хлеба –
сблизим смелей,
слова, молясь за Бориса
князя,
за князя
Глеба.
Август, дождя
набросив рясу,
росой цветя
слезы пролитой,
прибитой пеплом,
сблизим молитвы
слова – за князя
Бориса, за князя
Глеба,
за святых, что бродят
авелевыми тайными
тропами,
не пошедших против
Святополка-каина...
***
Так мало чистых душ. Так много зла.
Но каждого – поймает звездный блеск.
Я знаю, знаю, что твои крыла
Уже знакомы с холодом небес.
И если ты душою далеко,
Я знаю, это плен мечты иной,
И потому ты так скользишь легко
Над нашей бедной участью земной.
Твой юный смех еще так не похож
На мой, переплетенный с грешной тьмой.
Твой плач прозрачен, как сквозящий дождь,
Дождь, что искрится солнцем надо мной.
Мы в круг природы здесь вовлечены.
Ты – непричастен смене дней, времен...
Спасен ли ты осколком тишины
Небесной, той, которой был пронзен?
***
У птицы,
которой полет снится,
все же – гнездо есть.
У ангела – колесница
небесная, или – небесная весть.
У зверья – обилие нор,
степной простор...
У веток – стекло,
по которому бить
с ветром, которому выть.
У бабочки – крыло,
у ее предтечи – нить,
или – без /окон – кокон....
Сыну Человеческому преклонить
голову нельзя нигде,
поскольку везде –
одинок Он...
***
Слово взволновано словом,
Дни окованы днями,
Клонится лист кленовый,
Ангел крылья роняет...
К весям свисает осень,
Осень, что без усилья
Травы дождями косит,
Листьев роняя крылья.
Сквозь темный ворох веток
Вспыхнет контур обманный,
Бог проникая светом,
Ловит петлей тумана,
Царствует, шарит, ищет,
Ждет твой призыв негромкий,
Птичьим замучен кличем,
Листьев кромсает кромки.
К ветви, святой, как мощи,
Ветер припал... Тревожней
Жизни, прозрачней роща –
Свет поджидает Божий.
***
Дождя награждает преграда
Прохладой. Прохлады волна.
Два ангела вьются рядом
В проеме, у бездны окна.
Дождя нарастает угроза,
Шевелится, шелестит.
Взвиваются листья березы,
Как рыбки в зыбке-сети.
Протяжность дождя бесконечна,
Натянуты нити, влажны,
Нас жалуют, жалят и лечат
Уколами тишины...
Но туча сочится просветом,
На радуге – дерзкий излом,
Ленивые линии веток
Вослед – изогнулись крылом,
Чтоб, тяжесть отбросив земную,
Еще попытаться, успеть –
Сквозь ризу дождя, им родную,
Забывшись, из клети – взлететь.
Нам плечи сочувствием ломит,
Простор ощущая, крыло.
Оно вдруг поднимет, уронит,
И станет нам – больно, светло...
***
Время, которое называется беда, пришло,
Когда избранных мало, а званных много,
Когда пламенем уже не спадает крыло,
Как защита, твое, как защита Бога.
А когда-то служил мне ангелом – ты...
(Узнав об этом, ты удивишься).
Но сейчас, у самой тонкой черты,
Ты и Бога бежишь, и меня боишься.
Раньше, голос Его сплетался с твоим,
То Ему, то тебе внимала я (как придется)...
Но я знала, что время придет, когда вам двоим
Столько места в одной душе не найдется.
Когда вытеснит тебя Его тишина,
И отдашь ты, как жертву меня, без усилий,
Когда я на земле останусь одна,
Без великих твоих защищающих крылий.
Время пришло, которое называется – беда.
И не выразить его ни высоким, ни низким слогом,
Беззащитности время, время когда
Никого уже нет между мной и Богом.
***
Ты зовешь меня к праздности чужого огня,
Из страны, из жизни моей обедневшей,
Забывая, что я не могу прожить ни дня
Без долгих сумерек, без этой обледеневшей
Поутру доверчивой тропки,
Вдоль которой несу – прогулок крест,
Без светящихся в сумерках, робких,
Чреватых ангелами небес,
Без ангелов, что становясь подобьем
Снежных тающих мотыльков,
Вдруг приникают к руке, как хлопья,
Обжигающие холодом облаков,
Без кривых дорог, всегда занесенных
То снегом, то листьев промокших грудой,
Без силуэтов берез, склоненных
Над моим окном, над жизнью, над прудом,
Без перелетных птиц, что здесь говорят
На языке, занесенном сюда из рая,
Без верхушек дерев, что зарею горят
Пламенем, в котором бедная жизнь – сгорает...
***
Мы с тобой существуем дважды,
Образ ангела явлен в каждом,
Две природы созвучны в нас,
Как небесный хрупкий каркас.
Потому иногда нам снится,
Что мы снова – белые птицы,
Растворенные в небесах,
И земной нам неведом страх...
Как они – приносящие вести,
Пред которыми меркнет мгла,
Потому смыкаются вместе
Две души, словно два крыла.
***
«Тише, – душе я сказал –
Ритма иного не требуй,
Бережно, видишь, связал
Нитью дождя тебя с небом?»
Пряжа живая летит,
Рвется на капли в мученьях...
Нет нам иного пути,
Кроме пути отреченья.
Я к тишине твоей льну,
Только молчанье очистит,
Тьма наступает на тьму,
Падают листья на листья.
Что без надежды ты ждешь –
Счастья, упрека, совета?
Стрелами тянется дождь,
Ломкою кромкою света.
Край тишины теребя,
Влажную мучая пряжу,
Знаю, душа моя, скажешь –
"Я отреклась от себя".
***
Не испить уже водицы
У ручья, той, чистой,
Где в ладонях отразится
Ангел серебристый.
Где была лишь крона клеткой,
Плачущей березой,
Где теперь роняет ветка
Листья, листья-слезы.
Нет, уже не уклониться
От судьбы, от вздорной.
Что же может сохраниться?
Камни лишь, да зерна.
Как зерно меня уронишь
В горстку пепла, снега...
Я когда-нибудь напомню
Пламенем-побегом.
Ты не сможешь уклониться
От призыва-жара...
Выпадает Божьей птице
Только – Божья кара.
***
Рядом бежит – нас создавшее время,
кротостью тешит укор голубиный,
прочих забот – опрокинуто бремя
снящейся полночью, спящей в глубинах,
время, когда снежный Ангел разрушит,
острым крылом, отчужденье предметов,
время, когда в ожидании стужи,
звук искаженный – хуже приметы,
время, когда слов рожденные волны
взмыв гребешками, становятся тише,
встретив молчанье, когда оно – полно,
и нет преграды для мысли – Всевышней,
время, когда из полночной скорлупки
зимнего дня пробиваются грани,
жизни сближая – крылья голубки,
той, что укором, снижаясь, изранит...
***
Ангелы Божьи, кажется, словно,
День погубленный голубят словом,
Весточкой-ветвью, лезвием-лестью,
Медлящим, грех отпускающим жестом,
Ждущим, жаждущим возвращенья
К жизни-жалости-униженья...
Кажется, словно ангелы Божьи,
День неотмоленный словом тревожат -
Линией слова, взволнованно-ломкой,
Легкой легендой ленты-поземки,
Той, что вкруг жизни бережно медлит,
Жалит, ранит, арканит в петли...
В петли-капли когда-нибудь канем,
То ли – ангелом, то ли – камнем...
В петле той, где начало ленты,
В петле той, где конец легенды...
Долгий день искажен, изломан
Лестью-ласточкой, ложью-словом.
Камнем ли слово в безмолвие канет,
Или – слово ангелом глянет?
***
«Кто знает, как пусто небо
На месте упавшей башни,
Кто знает, как тихо в доме,
Куда не вернулся сын». А. Ахматова.
Мой ангел, тебе ли страшно?
Здесь, на земле, ты не был,
Не знаешь, как пусто небо
На месте упавшей башни...
Наш договор был устным –
Его не скрепили кровью...
Не знаешь, как в доме пусто,
Где пренебрегли любовью...
От шепота и до крика –
Проходишь ты жизнь-пустыню...
Не знаешь, как в доме тихо,
Где – ждут возвращенья сына.
Где сна неотступна совесть,
Тьма-бабочка жалом света
Приколота к вечности, то есть,
Где ты нас зовешь к ответу...
Мой ангел, тому ли страшно,
Кто дом-пристанище ищет,
Кто ожил на свете однажды,
Как ветер, что путнику свищет,
Преображая горсть пыли
В твои ли, мой ангел, крылья?
***
Слова – пути,
мы – этих троп скитальцы,
с которых не сойти,
не убежать,
пространства
лен, натянутый на пяльца,
нам, странствуя,
ни разредить, ни сжать...
На петлях
Бог повесит колыбели,
чтоб к ветру
ближе жизни стал приют,
замедлен
к ночи сольный плеск капели,
к рассвету
чаще смена вех-минут...
Минут святых,
что в память вбиты-вброшены –
полету их
ты направленье дал,
чтоб улей
снежный ангелов тревожа,
они коснулись
слов, что Бог шептал...
Ведь, вспоминая,
ты еще пророчишь
тенями слов,
забыв живую речь,
чтоб поняла я –
речь теряя, хочешь
хоть очертанья берегов
сберечь...
Ведь слово-лен
натянуто на пяльца,
пусть выжат звук,
но слово-ткань – не сжать...
В полон пелен –
воздушных троп скитальца –
тебя зову...
Тебе – не добежать...
***
Когда меня провели через сад,
направо, налево, через комнат ряд,
в прохладный покой, залитый светом,
лиловатым, как тени лета,
я подумал: « Ангелы живут в такой тишине,
когда лето сменяет весну...»,
и дальше пошел, как идут во сне,
и Ангел спросил меня : «Ну?» –
и бросил цветок из золотых волос,
(это было начало суда,)
как бросают камешки под откос...
А я поднял цветок и поднес к губам,
(это был мой земной ответ),
иль будущей жизни исток...
И Ангел спросил: « На этот свет
зачем ты пришел?»
– «Чтобы поцеловать цветок...»
***
Высоту держать – это тоже подвиг
Каждый час слабей нить земного долга –
Травяную сеть рвешь легко стопой...
Лишь бы ты за мной по шелкам шел долго,
Нитью-шелком я – шла б за тобой.
Что скажу, тому вечно быть не стертым...
Потому, не помни, сотри, забудь...
Кто же первым вдруг станет агнцем-жертвой,
Проторив другому Голгофу-путь?
Первым быть – кому ж доля та не лестна?
Наклонись к душе, ведь душа – окно,
Наклонись над ней, наклонись над бездной,
Вдоль которой путь держим мы давно...
О тебе пишу. Трость-перо чуть дрогнет.
Отошел прибой. Берега чисты.
Высоту держать – это тоже подвиг.
Я к нему готова. Готов ли ты?
***
Кто обо мне негромко
Плачет за дверью тверди?
Жизни ломкая кромка
Бьется тропой бессмертья.
Строкой, каменистым руслом....
Жаль, что вступаешь поздно...
Отблеск снежинок тусклый
Равен уколам звездным.
Пытками – путь оббитый,
Путь – бичами размечен...
Укол за уколом – свитый
Звездный терновый венчик.
Сбита тропа – до глянца,
Бог ее – мне уступает.
Но не угнаться за Агнцем,
Следом во след ступая...
Откровение, глава 7-я
Я видел Ангелов, стоящих выс/око
В углах земли – Ветра четыре держать.
Я видел Ангела, восходящего от востока,
Имеющего Бога Живого печать,
Говорящего голосом вещим, нетленным –
«Не делайте вреда никому на земле,
Доколе не станет запечатленным
Каждый – со словом Божиим на челе».
И я загадал душою несмелой,
Одолевающей смертный страх,
Что и ты предстанешь в одеждах белых
Пред Агнцем, с пальмовой ветвью в руках,
Потому что ты – из праведных, тихих,
Душу положивших за други свои,
Из тех, пришедших от скорби великой,
Убеливших одежды в кроткой кров/и,
Принявших слова суда и укора...
Ты теперь – ни мой, ни Божий, ничей,
Ты один перед Агнцем стоишь, который
Отирает последние слезы с очей...